31.05.–17.06.2007. С.-Петербург. Иван Порто. «Образы и отражения»

31.05.–17.06.2007. С.-Петербург. Иван Порто. «Образы и отражения»

Государственный центр фотографии: С.-Петербург, ул. Большая Морская, д. 35 (ст. м. «Невский проспект»/«Гостиный двор»); тел. +7-812-314-12-14; тел./факс +7-812-314-61-84; www.ncprf.org; press@ncprf.org

Государственный центр фотографии представляет выставку Ивана Борисовича Порто «Образы и отражения».

Иван Порто родился в Москве. Окончил Московский государственный университет им. М.В. Ломоносова, по специальности - историк искусства. Кандидат искусствоведения. Член Союза художников России. Автор многочисленных творческих проектов, направленных на развитие современного пейзажа. Автор проекта создания Музея пейзажа в городе Плес (Россия). Член Союза фотохудожников России. Заслуженный деятель искусств Российской Федерации. Награжден Серебряной медалью Российской Академии художеств за выставки художественной фотографии последних лет (2003). Известный российский искусствовед и фотограф. Фотографией занимается с 1960-х гг.

«Необыкновенное в обыкновенном»

Интервью с И.Б. Порто
– В фотографии существует много жанров и во всех, конечно, присутствуют элементы искусства. Но артфото стоит все же особняком. Об этом направлении в интервью «Художественному совету» рассказывает искусствовед и фотохудожник Иван Порто.
- За рубежом такое понятие всегда существовало. У нас оно появилось – вернее легализовалось – в начале 90-х гг. и, надо сказать, абсолютно органично вошло в нашу современную художественную жизнь. И в сегодняшнем, так называемом актуальном искусстве фотография играет одну из ведущих ролей. Многие музеи приобретают художественные фотографии наряду с графикой и живописью. Сложился определенный круг мастеров, которые в этом жанре работают, делают выставки своих произведений.
- При этом они ведут горячие споры: одни принципиально именуют себя фотографами, другие - художниками.
- Для меня фотография строится по тем же законам, что и любое другое художественное произведение. Это законы композиции, пластики, цвета и тона, объемов и пропорций. А объектив и пленка - лишь средства создания этого художественного произведения.
- Многие ваши коллеги отдают предпочтение черно-белой фотографии…
- У меня тоже есть много черно-белых, таких чисто формальных графических вещей, я их очень люблю. Но живописное начало мне ближе. Когда я вижу натуру, я пытаюсь найти в ней такую выразительность, которая была бы сродни живописи. Вот смотришь - обыкновенный причал для лодок, и вдруг видишь там какие-то ритмы, пластику, зеленовато-сизый перламутр, почти как врубелевская раковина…
Я, к слову, очень люблю снимать лодки, пароходы, их детали. Это отличный способ упражняться с цветом: цветные плоскости, причудливой формы драпировки, фактура дерева и веревок и главное - отражения. Все это перекликается между собой, и возникает своеобразная очень красивая живопись. Вот почему я занимаюсь цветом. И зрителям это нравится. Все на лодках катаются, а мало кто смотрит, как эта лодка отражается в воде. А ты показываешь, и для человека открывается другой, ранее неведомый ему мир, и это хорошо.
- Среди ваших работ почти не встречается таких традиционных жанров, как портрет или пейзаж…
- Я редко снимаю персонажей, хотя ничего против не имею, и портреты у меня есть. Вот был я в Англии, и где-то на улице возле меня остановился автобус. Я вдруг глянул – сидит интеллигентная старушка - ну, просто олицетворение английского типа. Я считаю, это достаточно удачная фотография, в ней и образ есть — такой задумчивый, самоуглубленный, и какое-то декоративное решение за счет красной рамы. А вот пейзажи снимать не люблю. Вся эта «зеленая лирика» в живописи гораздо лучше выглядит, чем в фотографии.
— А к обнаженной натуре как вы относитесь?
- Вы знаете, однажды на эротической выставке в МОСХе я выставлял три работы. Это - девушки I века нашей эры. Я эти базальтовые скульптуры снимал фрагментарно, ведь пластика, допустим ноги, складок - сама по себе выразительна. И от условного женского тела под этими складками начинает веять поэзией, выразительностью форм, даже вечностью.
- Всякие древности - это ваша любимая тема?
- Да, я очень люблю античность. Разрушенная, поруганная человечеством, по прошествии многих веков она для меня не теряет своей изначальной, художественной сущности. Более того, разбитая статуя может быть сейчас выразительнее, чем была тогда. Потому что в ней, в отсутствии ее деталей есть какой-то трагизм очень высокого порядка.
Один из любимых моих мотивов здесь - колонны. Вот они лежат в хаосе, вот - только пяты колонн, вот - колонна, нарезанная как своеобразная колбаса, вот - с одной колонной соприкасается другая… Их можно вытягивать, выстраивать, снимать очень крупно. Чисто пластически, кстати, опять-таки отличный способ поупражняться в композиции. Но так или иначе во всем этом таится чрезвычайно выразительный образ, который заставляет думать - какую красоту люди создавали.
Другой удивительный мотив - амфитеатры, их сиденья, с которых патриции и жители античных городов наблюдали зрелища. Они большей частью плохо сохранились. И вот эта зазубренность ступеней дает невероятный ритм и пластику… Их можно увидеть очень жестко, конструктивно. И тут очень важен цвет - наличие детали, которая привнесет живописное начало. Особая тема - амфоры. Для меня они олицетворяют какие-то совершенные формы. Смотришь - ну, кувшин, большой. И вдруг открываешь в нем такую рукотворную красоту и, я бы сказал, драматургию - в его ручке, в согласованности. Формы этой ручки с фактурной поверхностью…
- А чтобы вот так увидеть, нужно делать что? Что делаете вы?
- Я ищу, ищу какое-то пластическое художественное начало и пытаюсь его для себя сформулировать. Мне сама натура диктует, что я буду снимать. Но, чтобы это выразительно снять, я захожу с одной стороны, с другой и ищу наиболее адекватные моему восприятию точки зрения на тот предмет или объект, который снимаю.
Мне, как любому художнику, важно все это не только увидеть, но и подчеркнуть наиболее выразительные моменты.
Тут очень важно найти ракурс и свет. Найти масштаб плана, чтобы не было ничего лишнего. Ведь можно просто издали снять это, как пейзаж, что, как правило, не производит впечатления.
А я объективом словно бы вторгаюсь в жизнь этих колоннад и черепков, в жизнь давно ушедшей античной эпохи. Их можно снять так, можно эдак, другой ракурс - другой ракурс - другой мир, надо ходить и искать. И этот процесс такой увлекательный…
- Сколько дублей одной композиции у вас получается?
- По одному. Я делаю разные, не ближе-дальше. Вы знаете, занятие искусством и знание изобразительного искусства приучило меня к точности видения. Я сразу выбираю композицию и никогда потом ничего не перекомпоновываю - не обрезаю и не увеличиваю, не меняю.
- Какой способ печати вы предпочитаете?
- Только ручная печать с пленки. Цифру я никакую не признаю, потому что цифра все уплощает. Она не дает возможности передачи такого вот сфумато, ощущения пространства, объема, который есть в живописи, - это вам любой печатник подтвердит. Множество всяких очень важных для тебя тонкостей - расставить какие-то акценты цветовые, где-то вытянуть тени - может сделать только рукой человек. Поэтому каждая фотография в конце концов получается рукотворной. Цифра, конечно, сейчас развивается, дешевеет, становится доступной, и все увлеченно снимают. А пленочная фотография и ручная печать переходят в ранг искусства. И со временем, кстати, будет очень дорожать.
- Иван Борисович, а собственно как вы занялись фотографией?
- Я начал снимать с 8 класса, - мечтал поступить во ВГИК и стать кинооператором - готовился, снимал, ездил на просмотры и ходил в клуб юных искусствоведов при Музее имени Пушкина. Тем не менее я провалил вступительные экзамены (очень трудно было - 15 человек на место и так далее) и попал в армию. А после, чтобы не рисковать, поступил сразу в Университет на искусствоведческий факультет - на вечернее, потому что работать надо было. И устроился фотографом в Центральный дом архитектора. Пока учился, я все время снимал, и так, что выставки делал. А когда окончил университет, надо было решать: заниматься фотографией или искусством. И хотя у меня были очень хорошие предложения, связанные с фотографией, я с этим делом завязал. Почти на 20 лет. То есть я иногда брал с собой аппарат в какие-то поездки, но он скорей служил мне записной книжкой.
- Как же случилось возвращение?
- В начале 1990 гг. мои коллеги — а я к этому времени работал и в Третьяковской галерее, и в Министерстве культуры, и в Союзе художников и так далее - говорят: «Слушай, ты выставлялся, у тебя были замечательные фотографии, и чего ты все это забросил?» И тут меня как прорвало. Я купил хорошую аппаратуру, увлекся, и сейчас это стало просто делом моей жизни.
- А от аппаратуры много зависит?
- Ну, аппаратура должна быть хорошая. Хотя вообще от нее зависит немного. Я всю жизнь вспоминаю одного фотографа, звали его Алексей Александрович Александров. Мы с ним ездили в Кижи. У него был аппарат «Лингоф» 1939-го года. Он накрывался тряпочкой, снимал на кассеты, объектив у него был без затвора. И говорил: «Вань, ты подожди, вот облачко подойдет к собору…». Это был мастер, который снимал все. А сегодня могут снимать все, и это очень просто и легко с «мыльницами» или более дорогими аппаратами. Но все снимают механически увиденную простую картинку. А вот чтобы осмысленно отобрать и снять - никто почти ничего не делает. В лучшем случае получается красивый пейзаж…
- Такие глянцевые открытки…
- Да. И вы знаете, у меня есть серия, называется «Образы и отражения Венеции». Я много раз в этом городе бывал. И то, что я вначале снимал, очень походило на фотографии из модных журналов. А потом у меня родилась идея: я вставал в 6 часов утра, ходил по пустынной Венеции и пытался открыть для себя душу этой венецианской пустоты. Изумительно, когда канал, как зеркало отражает город. Встает солнце, зажигая верхушки домов, и тоже отражается в канале, и город становится таким призрачным и перевернутым. И в твоем воображении, и буквально.
- Вообще любой город на рассвете совершенно по-другому выглядит.
- Замечательно, да. Поэтому в фотографии огромную роль играет свет. Сюжетов разных много. Вот я вчера беседовал со своим коллегой. Он говорит: «Для меня важен сюжет, необычность ситуации и все». Ну да, это всегда и интересно, и мило, но хорошо, чтобы подкреплялось какими-то художественными средствами…