10.12.2016–12.01.2017. С.-Петербург. Евгений Молодцов. «Вепсский лес»

// Текст и фото предоставлены организаторами выставки //

В последнее столетие человек начинает испытывать существенные затруднения при определении своей связи с определенным географическим пространством, что позволяет ряду исследователей говорить о «новом кочевничестве» и «номадической идентичности». Такое вынужденное «скитание по миру» в какой-то мере противоестественно, оно лишает человека прочных социальных связей, стабильной идентификации. Зачастую государство вмешивается в регулирование этого процесса, ускоряя его и принуждая ассимилировать целые народы. В российской и советской истории существовало множество причин, по которым человек лишался своей принадлежности и привязки к родному месту, был вынужден покинуть свой город или село. Это и многочисленные переломные моменты в российской истории — Гражданская и Великая Отечественная войны, репрессии, большие советские стройки, Перестройка и т.д. В том числе поэтому можно говорить о низком уровне локальной/региональной идентичности в России.

В течение последних трех лет я совершил четыре длительных путешествия по исконному центру расселения вепсского народа — вепсскому лесу, исследуя заброшенные деревни. Ассимиляция вепсов (если в начале XX века вепсов было более 30 тыс. человек, то сейчас, по данным последней переписи населения, их осталось менее 6 тысяч) во многом произошла из-за политики насильственной ассимиляции культур небольших народностей в конце 1930-х годов, действий государства 1950—1960-х годов, направленных на изменение традиционной системы сельского расселения (политика ликвидации «неперспективных» деревень), административной и территориальной разобщенности (упразднение вепсских национальных районов в Ленинградской области и Республике Карелия в 1938 году). Во время моих путешествий по заброшенным вепсским деревням я буквально внедрялся в пространство и время — «переформатировал» его: проецировал архивные фотографии, сделанные в этих местах около 100 лет назад, на срубы полуразрушенных домов, обращался к мифологии вепсов, к вепсскому эпосу и ритуалам, представлял себя вепсом и пытался пережить заново травму народа, повторял тот путь, которым народ уходил из вепсского леса. Моя интервенция в какой-то мере повторяла действия государства — она репрессивна и по отношению к месту, и по отношению ко мне. Я, как человек без конкретной локальной/региональной принадлежности, без принадлежности к малому народу, чувствовал в себе желание и необходимость присвоить чужую идентичность, историю, боль и травму вепсского народа. Зачем мне это? Ведь это стремление граничит с невозможностью. Мне кажется, что чувство связи с родной землей, своими корнями — необходимое условие для самоидентификации человека даже в условиях формирования современного «сетевого» общества «туристов».
Евгений Молодцов

Еще одной составляющей проекта является лонгрид: vepsianforest.ru

Следите за новостями на страницах Foto&Video в Facebook и «ВКонтакте».