Нью-Йорк, 29 апреля 1998 года
Чтобы его найти, требуется время. Не один звонок по телефону. Старые номера. И вот наконец-то Луи Стеттнер поднимает трубку, и мы договариваемся о встрече. Он встречает меня в своей нью-йоркской квартире. Хочет пойти в Центральный парк. В отличную летнюю погоду мы проводим там три часа. На меня смотрят небольшие глаза. Мигают. Смеются. На его голове узорчатая шапка Kangol. Похоже, он в хорошем расположении духа, и ему льстит, что его фотографируют. Мы сидим на лугу под большим старым деревом. Вокруг нас – дети и футболисты. Он рассуждает о больших и не очень вещах в жизни. Париж, Нью-Йорк. Французы. Еда. Он предпочитает говорить о своем отношении к жизни, нежели о фотографии. Приглашает меня в Париж, где мы встречаемся снова в октябре. День прошел замечательно.
Из интервью 29 апреля 1998 года
Т.Р. Как и когда вы пришли в фотографию?
Л.С. Я начал фотографировать в возрасте тринадцати или четырнадцати лет. Была у меня box-камера. И к ней я в некотором роде очень сильно привязался. Но вот разобраться с тем, что делать дальше, мне помогла статья Пола Аутербриджа. В ней он говорил, что потенциал фотографии огромен; что с ней можно заниматься очень серьезными вещами. Это по-настоящему меня заинтересовало. Я встретился со Стиглицем, узнал Стрэнда. Я по многу раз ходил в музей «Метрополитан». Большинство не понимают, что в те дни мало кто интересовался фотографией. Фотографии не обучали даже в университетах. Я вспоминаю об организации фотографов, что называлась Photo League, но и ее значимость тогда не признавалась – две недели в ней, и я по большому счету научил себя абсолютно всему.
Т.Р. Вы говорите, что начали в тринадцать. Это был некто, кто показал вам нечто особенное, как-то подстегнул ваш интерес?
Л.С. Нет. У меня была лишь box-камера. Я ей и снимал. Я увлекся этим С потому что меня интересовал весь этот процесс. Очень захватывающая вещь С фотография. Она вся вокруг нас. Она происходит. Это способ выражения и способ коммуникации С о себе и о мире.
Т.Р. Но что именно вас увлекло?
Л.С. Не думаю, что занятие фотографией в чем-то отличается от создания скульптуры или написания поэмы. Это способ самовыражения; вы определяетесь в своих ощущениях, вы интерпретируете мир вокруг себя. Это творческий процесс; он удовлетворяет внутреннюю необходимость. Почему? Я не знаю. Это как спросить себя – почему мы дышим? Кто-то не знает этого «почему», кто-то просто дышит – потому что должен. Я не думаю, что есть отличия между фотографией, скульптурой и поэмой. Это просто способ самовыражения. Определение собственных чувств. Интерпретация мира.
Т.Р. Что для вас фотография?
Л.С. Если экспромтом, то это как постараться объяснить, что чувствуешь, когда кого-нибудь любишь. Очень сложно объяснить и по большому счету облечь словами то, почему кого-нибудь любишь. Трудно сказать, если не приходишь к более глубокому пониманию того, что происходит в мире. Это ведь как совершение открытия – вы начинаете гораздо сильнее понимать и ценить мир. По крайней мере, это есть то, что я делаю своей фотографией.
«Я чувствую так, как если бы это массировалось мое эго. Здорово, когда тебя фотографируют» (interview by Tina Ruisinger, April 29, 1998)
