Отражение эпохи

Справка для тех, кто не знаком с понятием «эгломизе» — это геометрический узор или растительный орнамент на стекле или зеркале, получаемый гравировкой с обратной стороны по серебряной амальгаме с последующим золочением или чернением гравированных мест. То же название носит и техника нанесения такого узора или орнамента. Расцвет ее пришелся на эпоху классицизма, в то время эгломизе украшали мебель, зеркала, рамы для картин.

Формально, то, что делает Владимир Клавихо-Телепнев, не совсем подходит под определение эгломизе (фотограф даже подумывал дать технике какое-нибудь другое название). Это нечто большее. Он оттолкнулся от эгломизе, взял технику за основу для создания чего-то нового, для получения сплава эгломизе с фотографией.

Владимира привлекает возможность сочетания разных техник, взгляд на разные виды искусства через призму фотографии. «Мне кажется интересным сталкивать несколько разных техник в одной работе и вообще соединять несколько видов искусств: допустим, фотографию и театр, фотографию и кино, фотографию и какую-то забытую живописную технику (к примеру, совмещение восковой иконы и фотографии). Сейчас я экспериментирую с фотографией на фарфоре, хотел бы, чтобы это была авторская посуда в одном экземпляре. Суть в том, чтобы изображение обыгрывало форму, на которой будет напечатано».

Что касается совмещения эгломизе и фотографии, то до Клавихо-Телепнева этот прием никто не использовал, теперь, возможно, у него появятся последователи. «Технику можно повторить, но дело не в ней, а в общем качестве изображения», — говорит фотограф.

О самой первой попытке соединить зеркало и фотоизображение Клавихо-Телепнев рассказывает следующее: «Нужно было изготовить в этой технике зеркала для дизайнеров. Один из них попробовал подставить под зеркало мою работу. Но т.к. это был случайный эксперимент, фотография не стала смотреться лучше, а только проиграла от такого соединения.

Когда же я решил вплотную заняться разработкой этой техники, мне пришлось потратить целый год на поиски правильных рецептов, ведь нужно было не просто зеркало, а именно потерянная эмульсия зеркала. Год ушел на освоение техники и на исследование ее возможностей. Остальное время усложнял ее и готовил какой-то материал, чтобы можно было сделать сразу несколько выставок. На обработку одной фотографии требовалось около месяца работы. Работа с изображением больше напоминала графические техники — офорт или литографию — нужно было соскребать слои, постоянно сверяя то, что получается, с изображением, на которое будет наложено зеркало».

На данном этапе у Клавихо-Телепнева не возникает никаких проблем с исполнением работ в этой технике, но, не желая останавливаться на достигнутом, он хочет усложнять ее дальше в поисках более интересного результата. Для фотографа как в этой технике, так и в обычной фотографии важна объемность изображения: «Как правило, в работах, которые я делаю, помимо фотобумаги я использую еще и другие фактуры, помогающие придать плотность атмосфере между мной и объектом, а в эгломизе этот эффект увеличивается за счет того, что некая фактура уже есть на самом зеркале. Получается объемное изображение. Можно использовать несколько зеркал, тогда объем повышается еще больше, что тоже может смотреться очень эффектно».

Продолжая развивать мысль о том, что чем сложнее техника, тем она интереснее, Владимир отмечает: «В принципе фотография у нас пошла от репортажа, шок-факта, который долго рассматривать не принято. Это для быстрого восприятия, несколько американский стиль. А чтобы на картинку можно было смотреть долго, она должна быть достаточно сложная. Каждый раз зритель должен находить что-то, упущенное им при первом просмотре, прочитывать какой-то новый план, который уже заложен в работе. И чем больше сделать этих планов, тем интереснее будет потом разглядывать».

Зеркальность требует определенного оформления рамы. В нашей стране Клавихо-Телепнев — единственный из фотохудожников, кто очень серьезно относится к выбору рамы. Большинство же просто не готовы идти на требуемые денежные вложения. Владимир придерживается в этом вопросе следующей позиции: «Я иду по пути реабилитации фотографии за счет оформления. Естественно, если сама картинка будет некачественна, то никакое оформление ее не спасет, но если она достойна, то при помощи правильно подобранной рамы ее можно подтянуть на более высокий уровень восприятия. Мне очень важно, чтобы фотография могла адекватно восприниматься в музее, в галерее — где угодно, чтобы она могла висеть рядом с живописью. С зеркальной же техникой само собой получилось, что иначе относиться к оформлению нельзя. Если выставлять такую работу без рамы, она будет выглядеть ужасно».

Сейчас Клавихо-Телепнев работает в двух направлениях: одно из них — это обычные фотографии, и второе — дорогая техника эгломизе. Если съемка делается с расчетом на зеркальную технику, это не отменяет того, что фотографии могут быть представлены и в обычном виде. «Но если я снимаю все-таки под эгломизе, то есть некие свои приоритеты: подбор контраста изображения, приглушенных тонов. В этой технике какие-то вещи нивелируются, а какие-то, наоборот, могут проявиться».

Сильно контрастные изображения не очень подходят для техники, потому что они разрушают зеркальность. Тональность снимка должна быть такая, как в отражении от стекла — полусерая. Серебро должно совпасть с фактурой самого отпечатка; если этого совпадения нет, то получается просто фотография за стеклом. Цветные фотографии, по мнению Владимира, плохо сочетаются с эгломизе. Чем больше мелких деталей в кадре, тем сложнее сделать стекло под эгломизе — т.к. зеркало не до конца прочищено, то что-то под ним исчезает. Крупные пятна в изображении, наоборот, выглядят очень хорошо. Клавихо-Телепнев пробовал примерять под эту технику разные работы из своих старых проектов. Хорошо, к примеру, подошли фотографии из серии «Сталинский ампир», частично из серий «Вишневый сад» и «Спины».

По словам Клавихо-Телепнева, одна из причин разработки данной техники — создание некой альтернативы остеклению фотографии. Если работа вывешивается под стеклом, то его нужно подбирать безбликовое, или найти способ сделать отражение интересным, включить его в восприятие фотографии. Отражение в эгломизе — это отражение правильно выбранного интерьера. Фотография должна занять некое свое место в ярко раскрашенном интерьере и с правильно рассчитанной траекторией отражения. И когда этот интерьер и рядом стоящие люди отражаются, фотография начинает работать в полную силу.

«Важно, чтобы люди на самом изображении увидели отражение себя, вписались в какую-то определенную часть этого изображения и вдруг соединились с ним. Когда я думал над тем, как публиковать работы, выполненные в этой технике, мне пришла идея сделать картинки с подбором персонажей или объектов, которые будут отражаться в фотографиях (допустим, чей-либо портрет будет отражаться внутри какого-то пейзажа или натюрморта). Тогда интересно будет разглядывать не только фотографию, но и то, что в ней отразилось.

Раньше мне было интересно рассматривать портреты по зрачкам. В них, как правило, отражался сам фотограф, какой-нибудь зонтик, который он использовал для вспышки, и проч. Зрачок был крохотным пространством, позволяющим узнать, что происходит за пределами кадра. Эгломизе же дает возможность, глядя вглубь фотографии, видеть также и то, что происходит снаружи; видеть себя, интерьеры, других людей — какую-то отличную от изображенной в кадре жизнь, и она всегда будет разной».

Использование эгломизе имеет не только эстетические предпосылки. Благодаря этой технике фотоработы становятся более защищенными от подделки. Фотограф должен ограничивать и указывать тираж любой из своих работ (обычно от 15 до 20 экземпляров). Но в России из-за особой истории и склада менталитета мало кто верит, что человек способен на этом остановиться, если работа пользуется успехом. Находятся «воры», которые копируют работы и продолжают тиражировать их без ведома фотографов. Эгломизе же невозможно так просто повторить. Тираж ограничивается тремя работами, и то — они все немного разные. Так что технику можно рассматривать и как один из элементов защиты.

Клавихо-Телепнев так комментирует сложившуюся ситуацию: «Все ведут себя нечестно, и никто никому не доверяет.

В моей практике были случаи, когда люди покупали мои работы, вынимали их из рам, переснимали, несли их сканировать, а потом могли печатать бесконечное количество раз для продажи. Это, конечно, говорит о популярности, но все равно в факте кражи нет ничего хорошего. Если речь идет не о цифровой фотографии, то у фотографа еще есть шанс восстановить справедливость, т.к. по закону авторское право принадлежит человеку, у которого хранятся исходники — слайды или негативы. Намного сложнее дело обстоит с цифровыми изображениями, ведь практически любой может сделать копию, которая ничем не будет отличаться от авторской. Однако надо заметить, что некоторым фотографам весьма успешно удается использовать шумиху вокруг авторских прав в качестве PR-компаний».

Восприятие отражения как части изображения, естественно, накладывает некоторые требования на интерьеры помещений, в которых будут представлены работы. Клавихо-Телепнев просит, чтобы на время экспозиций пространство декорировалось цветной тканью, к примеру, бордовой, идеально подходят помещения с элементами интерьера: старинным креслом, буфетом, большими стенными часами или чем-нибудь в том же роде, т.к. голые стены могут погубить весь эффект, создаваемый эгломизе.

Так же трепетно Владимир относится не только к выставочным фотографиям, но и к тем, которые покупают частные лица. «Мне интересно, чтобы изображение было адекватно интерьеру. Это не вопрос денег, важно, чтобы работы выглядели достойно и правильно. Я всегда рекомендую, куда повесить фотографии. Если есть возможность, выезжаю, чтобы посмотреть пространство, в котором будет находиться работа. Для меня важно, где она будет висеть. В зависимости от этого я могу корректировать оформление, подбирать раму или даже немного изменять саму фотографию, допустим, вводить больше серебра. Это важно и интересно. Тогда изображение живет в неком пространстве, которое я учитывал, а не просто висит, как какой-то инородный элемент».

Конечно, фотографу не всегда удается самостоятельно проследить размещение фотографии в интерьере. Ведь зачастую в галерею приходят выбирать работы дизайнеры, которым покупатели поручают декорирование своих квартир, и они считают, что не нуждаются ни в каких советах. Но если у Клавихо-Телепнева все-таки есть возможность поработать с декоратором, который покажет интерьер, фотограф предлагает свои варианты, иногда подбирает другие работы, возможно, в другой технике, потому что, как уже было сказано, для эгломизе подходит далеко не любое пространство.

Что касается стоимости работ, то это довольно-таки существенная сумма (от $4,5 до $10 тыс.) Владимир признает, что для России, где люди только-только начали увлекаться фотографией, это высокая цена. «Цену, как правило, выстраивает галерея, а не художник. Людей всегда удивляет, почему бумага, себестоимость которой меньше $1, вдруг может стоить от пары сотен и до миллиона долларов. Это очень сложно мотивировать. В этой же технике из-за того, что видно ручную работу, качество подачи и уровень самого изображения, аргументов становится больше. И это очень помогает при выставлении цены. Поэтому сумма выстраивается достаточно серьезная».

Анисия БОРОЗНОВА
Все фотографии: © Владимир КЛАВИХО-ТЕЛЕПНЕВ
Дополнительная информация: www.clavijo.ru