Портрет хозяина

Cъемка медведя с близкого расстояния — это не рядовое событие, как бы часто оно ни повторялось. Я одинаково хорошо помню и первую, и последнюю съемку, хотя за все время, проведенное на Камчатке, «обслужил», наверное, не менее сотни «клиентов».

Первые фотовыстрелы были холостыми. Снимки, на которых медведя приходится показывать пальцем, следует признать заведомо неудачными, хотя и они, как правило, достаются с трудом. Специфика фотоохоты в том, что много кадров уходит в брак, а экономить на пленке нельзя. И все же я научился воздерживаться от съемки, когда медведь находится дальше 100–150 м.

Где начинается «близкое расстояние»? Для меня — в 50 м от зверя. Это тот рубеж, с которого медведь в 300-мм объективе выглядит солидно — не менее чем на четверть кадра. Это расстояние, на котором азарту фотографа уже противостоит инстинкт самосохранения. Это дистанция, с которой медведь достаточно хорошо видит того, кто к нему приближается, и должен сделать для себя выбор.

Между прочим, косолапый бегает быстрее любого спринтера, и, если вы всерьез намерены искать встречи с ним, детский сказочный образ глуповатого увальня должен быть начисто забыт. Это зверь колоссальной силы и выносливости, имеющий великолепную реакцию, отличную координацию движений. Зубами разгрызает любую кость, когтями ворочает валуны, способен забираться на почти вертикальные склоны, сидеть часами в ледяной воде. Он — прекрасный пловец, посуху на короткой дистанции догоняет лошадь, бежать, правда, долго не может, зато ходок первоклассный: пройдет за сутки добрую сотню километров. Единственное, пожалуй, что не дано камчатскому медведю, — это лазать по деревьям, он слишком массивен для этого…

В первый раз я преодолел рубеж 50 м в 1978-м году вблизи Карымского вулкана. Еще издали я заметил зверя среди кустов молодого ольхача. Перебежками подобрался метров на 40 — ближе просто не хватило духу. Медведя закрывала листва, был виден только шевелящийся загривок и слышно глухое ворчание. Куст раскачивался, зверь что-то раскапывал в его корнях. Я стоял открыто, но медведь был слишком увлечен и не поднимал головы. Не буду утверждать, будто не чувствовал в коленях некоторой дрожи. Я сделал несколько кадров (абсолютно невыразительных) куста с фрагментом светло-коричневой шерсти, тут медведь почуял меня и поднялся на задние лапы. Куст оказался ему по брюхо. Сердце мое так прыгнуло, что фоторужье чуть не выпало из рук. Желание срочно ретироваться схлестнулось с желанием сделать великолепный кадр. Медведь на секунду застыл, глядя на меня с высоты своего роста. Трясущиеся от волнения руки никак не могли поймать его в кадр. В видоискателе я заметил, как у медведя отвисла челюсть, он стал крениться набок — с опозданием я нажал на спуск, а медведь, проломив кусты, рухнул в траву и исчез. Через мгновение он был уже далеко внизу.

Из этой съемки, разумеется, ничего путного не вышло. Медведь получился нерезким, его шкура, снятая через листву, не производила никакого впечатления. Глядя с тоской на результаты, я делал для себя выводы…

Фотограф, идущий на сближение с медведем, рискует всякий раз. Но осознание этого риска приходит почему-то позднее: чем дальше находишься от медведя, тем он страшнее. Труднее всего размышлять о фотоохоте, сидя за письменным столом в Москве.

Древние камчадалы, собираясь идти на медведя, никогда не называли его вслух «медведем». Они всячески избегали этого слова, называли иносказательно, справедливо полагая, что медведь может услышать свое имя и разгадать все их недобрые намерения. Мы недалеко ушли от аборигенов в общении с дикой природой, а если и ушли, то совсем не в ту сторону, в какую хотелось бы. Я уверен, что каждый охотник на медведя переполнен суевериями, о которых не станет рассказывать никому. Фотоохотник — не исключение.

Мне проще. Ни одному медведю я не причинил зла. Ни разу не взял греха на душу, направив дуло ружья в сторону тех, кого Рерих называл «отцами человечества». И тем не менее пишу о медведях с трудом. Мне все время кажется, что творю что-то, грозящее неприятностями. Я перечитываю каждую фразу внимательнее любого цензора (как бы не обидеть Его) и мысленно держу скрещенными два пальца…

Поведение фотографа целиком зависит от поведения медведя, а двух одинаковых медведей, как и людей, не бывает. Есть, например, флегматичные натуры, которые терпеливо сносят человека, если их не тревожить. Есть «заячьи души», которые, едва завидев человека, пускаются наутек. У иных любопытство пересиливает страх: эти могут привязаться и, как хвост, долго сопровождать тебя на безопасном расстоянии. Есть такие, что не прочь и поиграть. Я знаю фотографа, которого медведь заставил трижды искупаться в реке, гоняя его с одного берега на другой. Каждый раз он усаживался на зад, чесал лапой грудь и явно наслаждался, наблюдая за страданиями человека.

Много раз мне приходилось видеть, как спасается бегством испуганный медведь. И всегда наряду с облегчением было несколько обидно за зверя, о силе которого сложены легенды. Мне казалось странным, что тот, кому нет равного соперника на всем гигантском таежном пространстве, отступает перед таким беззащитным и слабым существом, как невооруженный человек. И все же я испытывал облегчение, потому что если бы всю резвость, с которой медведь удалялся, он хотя бы раз применил для нападения — вряд ли был бы полезен даже снятый с предохранителя карабин. Отчасти поэтому я не ношу оружия. Хватает тех неудобств, которые доставляет фотоаппаратура.

К сожалению, при съемке медведей фотоаппаратура — ваш враг. Она подобна дурной собаке, которая своим поведением только раздражает зверя, а потом, спасаясь, наводит его на хозяина. Сколько раз щелчки затвора демаскировали меня!

С другой стороны, фотоохотник, желающий получить первоклассные кадры, неизбежно становится рабом своей аппаратуры. Увы, это отнюдь не то пленительное рабство камерного фотографа, когда по два раза в день бархатной тряпочкой обмахивается блестящий корпус, обдувается чистым воздухом оптика, а на ночь все укладывается в мягкие фирменные футляры. Тот, кто поставил успех своего путешествия в зависимость от работоспособности аппаратуры, не имеет права забывать о ней ни на минуту. Легко ли, следуя инструкции, уберечь фотоаппарат от сырости и влаги под проливным дождем, не прекращающимся ни днем, ни ночью? А спасти от ударов, если теряешь равновесие на скользком склоне и катишься вниз, увлекаемый тяжелым рюкзаком?

А как предохранить от пыли, от всепроникающего вулканического пепла? Впрочем, если всего этого не сделать, то и снимать будет нечем. Гораздо труднее другое. Как сосредоточиться на съемке в двадцати метрах от медведя, когда он разглядывает тебя в упор? Рецептов тут не существует. Надо просто однажды попробовать, и все. Если не получается, то лучше переключиться на сусликов, чтобы не тратить зря нервы и пленку.

Однажды я имел глупость связаться с 500-мм телеобъективом для среднеформатного аппарата. Фотоаппарат весил около двух кило, телеобъектив еще три, при этом в рабочем состоянии он был более полуметра в длину. И вот всю эту «базуку» я вешал на шею, балансировал с помощью дополнительных ремней, чтобы удержать ее в горизонтальном положении, а при съемке еще подпирал лыжной палкой. С этой амуницией я казался себе очень значительным, но только до той поры, пока мне не встретился медведь.

Я стоял над рекой на довольно крутом, хотя и невысоком, берегу. Сквозь деревья внизу хорошо просматривалось русло, «миномет» мой был в боевой готовности. Помню, я еще подумал: вот прекрасное место для съемки медведя — и вдруг услышал характерный плеск воды. Средних размеров, шоколадной масти медведь шел по реке. Я изготовился, нацелил «пушку» на освещенное солнцем место и стал ждать, когда медведь вступит в кадр.

Я сделал один снимок, другой; речка журчала, щелчков затвора медведь не слышал, видеть меня — не видел. Он высматривал горбушу, я фотографировал — оба были спокойны и занимались каждый своим делом. Идиллию нарушил ветерок. Неважно, откуда он дунул, важно, что он «крутанул» и поднес медведю сюрприз: запах человека, да еще, на мою беду, с противоположной стороны! Реакция была закономерной — медведь кинулся прочь от запаха, то есть прямо на меня!

Проклятая аппаратура! Я выпустил ее из рук, инстинктивно рванувшись к березе, но не смог пошевелиться. Один ремень захлестнул шею, в другом запуталась правая рука, а объектив, как хорошее бревно, ударил меня по ногам. Медведь протаранил кусты рядом со мной и благополучно исчез. Я даже не испугался — настолько был переполнен злобой на свое снаряжение.

Той же осенью я без всякой жалости продал супертелеобъектив и с тех пор снимаю медведей только на узкую пленку…

Возможности фотографии ограничены. С помощью фотоаппарата, даже самого высокого класса, не передать тот эффект, который производит мелькнувший в зарослях мохнатый бок. Очень многое остается за кадром, и главное — то непередаваемое ощущение общего со зверем пространства, пространства без загородок и клеток, без того незримого барьера, который воздвигает между человеком и животным огнестрельное оружие.

Современные охотники не любят ходить на медведя в одиночку. Они предпочитают убивать коллективно, чтобы разделить на всех сначала страх перед еще живым хищником, а потом и ответственность перед Богом за невинно загубленную медвежью душу. Ну, охотники — особая статья. А вот фотографу, если он рассчитывает на удачный кадр, стоит отказаться от компаньонов. Дикий медведь инстинктивно побаивается даже одного человека, а увидев двоих, боится уже панически. Страх может спровоцировать нападение. Если вы вооружены только фотоаппаратом и достаточно благоразумны — считайте, что полдела уже сделано. Остальное довершит удача.

Андрей НЕЧАЕВ

Настоятельное предупреждение фотографам! Пожалуйста, будьте предельно осторожны: при съемках медведей в дикой природе погибло больше фотографов и операторов, чем при съемках любых других хищных животных.

------------------------------

Андрей Нечаев
Фотоальбом «Камчатка. Полуостров медведей», Москва, 2005
www.logata.ru

Виталий Николаенко
Фотоальбом «Камчатский медведь», Москва, 2003, 2005
www.logata.ru

Михаил Кречмар
«Мохнатый бог», Москва, 2005
Cвоеобразная «медвежья энциклопедия», в которой рассказано, кто такие бурые медведи, где они живут, как убивают их люди и как медведи убивают людей. Все эти истории при чтении превращаются в одну — историю взаимоотношений Человека Разумного и Бурого Медведя.
www.medvedik.ru

Мичио Хошино / Michio Hoshino
Известный японский писатель-натуралист и фотограф дикой природы. Подготовил множество фотоальбомов о медведях гризли, бурых и белых медведях. Погиб в 1996 г. на Камчатке.
www.michio-hoshino.com

Тимоти Тредвелл / Timothy Treadwell
Профессиональный «медвежий» фотограф, основатель общества «Люди-Гризли». Автор нескольких книг и видеофильмов о медведях. Погиб в 2003 г. на Аляске. В 2005 г. вышел документальный фильм о работе Тимоти Тредвелла «Человек-Гризли» (режиссер Вернер Херцог).
www.grizzlypeople.com

Джон Марриот / John E. Marriott
Профессиональный фотограф из Канады. Много снимает дикую природу, бурых и белых медведей. Автор фотоальбома-путеводителя о млекопитающих Канадских Скалистых гор.
www.wildernessprints.com

Норберт Розинг / Norbert Rosing
Профессиональный фотограф из Германии, специализируется на съемках белых медведей. Его фотографии регулярно появляются в популярных журналах о природе и путешествиях. В 2006 г. вышло второе издание его книги «Мир полярного медведя».
www.rosing.de

Международная ассоциация по изучению и контролю популяций медведей
www.bearbiology.com

«Медведи и люди» — памятка туристам
www.kamchatkaforyou.com